В четырнадцать Саша за три дня проглотил «Мастера и Маргариту». Прочитав последние слова романа, он какое-то время сидел в оцепенении. Потом закрыл книгу, выключил свет и подошёл к окну. Была зима и поздний вечер. В совершенно чёрном небе сияли звезды. Мальчик смотрел на них долго, пока они не расплылись в его повлажневших от умиления глазах. «Господи, как же здорово!» – подумал он и рассмеялся негромко. Потом смахнул слёзы и навсегда захотел писать добрые и мудрые книги.
После этого долго ещё не пытался ничего писать, понимая, что сначала необходимо познать жизнь и понять людей. Вдохновлённый примерами Михаила Афанасьевича и Антон Палыча, которого тоже очень любил, Александр решил получить медицинское образование. Захотел изучить устройство основного предмета его интереса – Homo Sapiens, разобраться в физиологии высшей нервной деятельности. К тому же врачебная специальность подразумевала постоянное общение с самыми разными людьми и, как следствие, максимально быстрое пополнение багажа жизненного опыта.
Александр прилежно учился, потом также работал и продвигался по карьерной лестнице. На двери его кабинета в психоневрологическом диспансере крупного областного центра последние несколько лет висела табличка «Зав. отделением А.Н. Невструев». Однако он не отдавал медицине всю душу. Наблюдал за собой как будто со стороны. Наконец осторожно начал переносить свои наблюдения в тексты.
К сорока годам у Невструева накопилось рассказов на два тоненьких сборника: один обычной прозы, другой – фантастической. Он издал их на бумаге за свой счёт и выложил в электронном виде на продажу в Интернете. Его даже приняли в местный союз писателей. Кроме того, появился очень скромный, но постоянный дополнительный доход, который он тратил на то, чтобы сводить жену в ресторан раз в месяц. В эти дни он ощущал себя настоящим писателем, даже если приходилось доплачивать за счёт из основной зарплаты. Всё остальное время он мечтал о том, как напишет некую «большую книгу», которая прославит его и сделает финансово независимым. Ведь короткие истории издательства не интересовали, нужны были целостные произведения объёмом не меньше восьми авторских листов, да и в Интернете повести, а тем более романы продавались гораздо лучше новелл.
Александр уже давно чувствовал себя готовым к написанию чего-то грандиозного, и лишь работа, не тяжёлая, но всё равно поглощающая творческую энергию, была преградой. После дня, проведённого в психиатрической лечебнице, писать абсолютно не хотелось. Рутинные действия: обходы, процедуры, заполнение бесконечных бланков от руки и в компьютере, общение с неадекватными пациентами и часто с такими же коллегами, не оставляли места полёту фантазии ни во время рабочего дня, ни после его окончания. После работы душевных сил хватало только на то, чтобы завалиться на диван и посмотреть какой-нибудь фильм или развлекательное видео. Последние несколько лет он уже даже не читал книг; иногда слушал их в аудиоформате по дороге на работу или с работы. Выходные тоже были довольно однообразными: в пятницу – посиделки с друзьями, сопровождаемые обильными возлияниями, в субботу – борьба с алкогольной интоксикацией. Для работы над текстами оставалось лишь воскресенье. Романы так не пишутся… Но работу он бросить не мог по вполне очевидным материальным причинам.
Невструев чувствовал, что драгоценное время бездарно уходит – в конце концов это стало его экзистенциальной трагедией.
И тут сама жизнь подсказала ему выход из замкнутого круга.
Первым обстоятельством явилось то, что девичья фамилия его тёщи была Коган, что означало принадлежность её рода к самому привилегированным колену еврейского народа. Жена Невструева Анна рассказала ему об этом на втором году семейной жизни и предложила уехать в Израиль. Тогда Александр перспектив такого поступка не разглядел и с негодованием отказался.
Анна оставила этот разговор на долгие десять лет, чтобы вернуться к нему с началом спецоперации в феврале двадцать второго года, которая и стала вторым обстоятельством, подвигшим чету Невструевых к иммиграции.
– Ты же не хочешь, чтобы тебя забрали воевать в Украину?
– Не в Украину, а на Украину. Да кому я нужен? Я уже старый, – не очень уверенно возразил Невструев.
– Прежде всего ты лейтенант медицинской службы в запасе. И не такой уж старый.
Он был старше супруги на восемь лет. Когда они познакомились в 2010 году, Ольга была студенткой-третьекурсницей, а Александр уже окончил институт и два года работал доктором.
– Ну и схожу если что. Мне ж не с автоматом бегать. Денег заодно заработаю, там неплохо платят.
– Солдат удачи, – насмешливо произнесла жена. – Ты ещё скажи страну и господина президента в его благих начинаниях поддержать хочешь.
– Это в конце концов мой долг, как бюджетника.
– А почему в этой ситуации обязательно кого-то поддерживать? Вот представь себе такой случай: в твоём отделении пограничных состояний подрались два пациента. Санитар должен их разнять или поддержать того, кто ему по генетике ближе?
Александр улыбнулся.
– Я понимаю, куда ты клонишь, но…
Она не дала ему закончить.
– И потом. Никогда, никто за всю историю человечества не был прав, когда нападал первым. Даже в уголовном праве, тот, кто первый ударил, тот и не прав.
– Ты слишком всё упрощаешь…
– Пускай. Но подумай о том, что в Израиле ты сможешь наконец написать свою первую большую книгу. Полгода мы будем получать деньги от государства. Всё это время ты сможешь не работать и спокойно писать.
Этот аргумент сразил его наповал.
Или из-за войны процедура репатриации упростилась, или сказалась принадлежность предков Анны к элите еврейского народа, но уехать им удалось очень быстро.
По приезде оба получили израильское гражданство. Однако планам на творческий отпуск не суждено было сбыться. Денег, вырученных от продажи приличной трёхкомнатной квартиры в центре российского города-миллионника, хватило лишь на первый взнос в ипотеку за захудалую студию с одной спальней в далеко не самом фешенебельном районе Холона – города-спутника Тель-Авива и на десятилетнюю Мазду. Пособие для новых граждан – так называемая «корзина абсорбции» – уходила на пропитание и коммуналку. На ежемесячные ипотечные выплаты и прочие нужды денег не было.
Александр сам завёл разговор о необходимости работы. Тогда Анна предложила следующий вариант:
– Давай тогда так. Ты пока поработаешь, а я закончу ульпан[1] и курсы для риелторов, – в России последние несколько лет она работала секретарём в агентстве недвижимости, и в Израиле решила двигаться дальше и заняться непосредственно продажами. – Потом я пойду работать, а ты учить язык и подтверждать свой диплом. И параллельно писать. Ты же сможешь учиться и писать одновременно?
– Наверное.
Целый год он тяжело работал. Особенно вторые полгода, когда корзина уже кончилась. Недавнему врачу высшей категории пришлось пахать разнорабочим на заводе. Ни о каком писательстве речи быть не могло. Он страшно уставал физически, но ещё страшнее морально. Его досуг скатился к пиву и сериалам.
Поначалу Невструев старался не унывать и оправдывал этот период жизни форсированным накоплением необычного и совершенно недоступного ранее опыта. Что за биография была у него до сих пор? Учился, потом работал по специальности. Скукота. То ли дело приобщиться к правде жизни через мозолистые рукопожатия с новыми интересными людьми. Однако люди, которых ему довелось повстречать на двух заводах, надежд не оправдали. Интересных персонажей Александр не нашёл. Один разве что. Пожилой воин-интернационалист, прошедший через Афганистан. Но такого человека и его истории он легко сам мог себе представить умозрительно. Остальные были просты и предсказуемы. И сама работа на заводе не стала для него откровением. Ничего особенно интересного он не узнал. То, что рабочих на капиталистических предприятиях за людей не считают и постоянно унижают, новостью для него не стало – это тоже можно было легко себе представить без практического личного участия. В итоге Александр, имя которого редуцировалось до Алекса, возненавидел всех. Пролетариев, которые позволяют на себе ездить и ничего большего на самом деле не заслуживают. Начальство разных уровней – людишек гнусных и подлых, которые, продав душу дьяволу, не иначе, вырвались из низов и всеми силами подтверждают истину, что самые жестокие надсмотрщики получаются из бывших рабов. Владельцев предприятий, которые мнят себя чуть ли не небожителями.